Алёша (2020, фильм)

1944-й. Оккупированная глухомань, где даже вороны замолкают, услышав гул моторов. Немцы не просто идут — они прут танками через гнилые избы, веря, что сопротивление сломлено. Но в оврагах и под пепелищами сараев прячутся те, кто не сдался. Не герои — шахтёры, пацаны с обрывками атласов, бабы с косами за пазухой. Их война — не наступление, а терпение: кто кого перестоит.

Ефрем — не лесник, а бывший механик из Минска. Руки у него в масле и ссадинах, а в голове — схемы мин, которые он теперь разминирует голыми пальцами. Алёша — не его тень, а как заноза: прицепился после того, как немцы спалили школу с его классом внутри. «Ты мне не отец!» — шипит парень, но ночью под одной шинелью, потому что мороз сводит зубы. Ефрем не спорит — он учит, как ставить капканы на волков, чтобы ловить фрицев.

Здесь нет «ура» и знамён. Есть ворованный сахар, который жгут вместо дров, есть гной в ранах от ржавых гвоздей в ботинках, есть немой смех, когда находишь консервы в брошенном немецком блиндаже. Алёша больше не плачет — он сплёвывает кровь после удара прикладом и спрашивает: «А если мы всё это переживем, что потом?» Ефрем молчит. Он не верит в «потом». Он верит в «сейчас»: завтрак из крапивы, сухой патронник, чтобы не клинило винтовку, и чтобы парнишка не полез под пули первым.

Сериал не про победу. Он про то, как два человека, словно щепки в паводке, цепляются за коряги, зная, что течение всё равно сильнее. Но пока они держатся — есть шанс, что берег не исчезнет.