Золотая кровь. Пигмалион (2025)

Четыре года спустя после истории с «Золотой кровью» Светлана Сомова научилась дышать полной грудью. Она ушла из следствия, сдала служебное удостоверение и теперь работала в тишине Пушкинского музея. Ее мир свелся к запаху старых книг, шепоту экскурсионных групп и четким датам в каталогах. Она почти убедила себя, что опасность осталась в прошлом, как забытый кошмар. Почти. Покой разбило известие об убийстве реставратора Анастасии Мишиной. При жизни Анастасия была громкой, дерзкой, вечно бросающей вызов. Ее смерть тоже стала перформансом кто-то превратил тело в жуткую инсталляцию, словно поставил последнюю точку в ее же провокационном искусстве. Дело вела следователь Ксения Субботина. Версии множились: маньяк-имитатор, бывший любовник, конкурент по цеху. Но чем больше Ксения смотрела на фотографии с места преступления, тем сильнее ее грызло чувство, что она чего-то не видит. Она позвонила Светлане. Не как следователь бывшему оперативнику, а как растерянный человек – тому, кто когда-то сталкивался с вещами, не укладывающимися в обычные протоколы.

Светлана хотела отказаться. Но когда она увидела снимки что это не кровь, а именно композицию, намеренный, почти выверенный беспорядок, в висках застучало старое, знакомое чувство тревоги. Это был не почерк маньяка. Это был почерк. Чей-то конкретный, театральный, помнящий о символизме. Она согласилась помочь. Вместе они начали погружаться в мир Анастасии. И чем глубже копали, тем отчетливее проступали контуры чего-то иного. В записях реставратора, в ее эскизах, в разговорах с коллегами всплывали странные детали. Над одним из своих последних проектов она работала с одержимостью, утверждая, что нашла «идеальную живую фактуру». Коллеги думали что это метафора. Светлана начала подозревать нечто более буквальное.

А потом, в старых платежах через подставной счет, мелькнуло знакомое сочетание слов. Не название, а аллюзия, которую знали только те, кто был внутри. «Золотая кровь». Тени из прошлого Светланы не просто шевельнулись, они материализовались здесь, в этом кабинете, среди фотографий с места преступления. Стало ясно, что Анастасия Мишина не случайная жертва. Она что-то знала. Возможно, слишком близко подошла к одной из тайн общества, использовав в своем искусстве то, что должно было оставаться скрытым. Ее смерть была не убийством, а сообщением. Предупреждением для других. И для Светланы в том числе.

Теперь ей предстояло не просто помочь раскрыть дело. Ей нужно было вернуться туда, откуда она с таким трудом убежала. Пройти по следам, которые вели не только к убийце, но и к ее собственным, не до конца закрытым страхам. В этом расследовании ставкой была не только карьера Ксении, но и та тихая, спокойная жизнь, которую Светлана выстроила за эти четыре года. И она чувствовала что тишина в музее была обманчива. Настоящая битва только начиналась.